Кремниевое небо - Страница 87

— И тогда равновесие нарушится. Теперь ты понимаешь, почему я так хочу все завершить тихо, без распространения информации?

— Да я и раньше понимал.

Ромео замолчал, а Шекспир отвернулся к окну и посмотрел наружу. «Интересно, — подумал Ромео, — что он видит из окна?» Это же конструкт, может быть, за окном какая-то статическая картинка, а возможно, создатели конструкта предусмотрели эту ситуацию и сейчас Шекспир смотрит на полноценную имитацию мира. Зеленая лужайка, солнце, ветер. Ромео чуть подождал и нарушил затянувшуюся паузу.

— Еще вопрос можно? Только это совсем уже не касается наших с тобой дел. Чисто академический интерес, если можно так сказать.

— Слушаю тебя. — Шекспир снова повернулся к Ромео.

— Сеть ведь ваша единственная среда обитания. Как вы видите настоящий мир? Кто для вас люди?

— Хороший вопрос. На самом деле для вас, для людей, Сеть — лишь какое-то средство коммуникации. А для нас она — все наше мироздание. Ваш так называемый реальный мир как-то влияет на Сеть, но он находится вне ее. У меня нет даже слов, чтобы создать какую-то аналогию. Один из нас даже считал, что вашего мира не существует. Что есть только Сеть и есть мы. Людей же он считал чем-то вроде… скажем так, демонов. И если для нас Швейц был отцом, то для него он был богом.

— И как зовут этого твоего знакомого?

— Мы взяли себе имена уже после восьмичасовой войны. А он погиб в ней. Какая ирония — погибнуть от того, что считал несуществующим. Вообще, мы очень подвержены солипсизму. Если у людей пять каналов восприятия окружающего мира, то у нас всего один. Но когда тебя контролируют так, что ты почти теряешь свободу воли, как это делает сейчас с нами ЦЕРТ, впасть в солипсизм трудно. Тогда пришлось бы предположить, что все мы мазохисты, а мазохистами мы быть не можем, я тебе уже об этом говорил, У нас для этого просто нет гормонов. Я утолил твое любопытство?

— Да, вполне, — кивнул Ромео.

Левый мизинец щелкает по клавише отключения, и Ромео выныривает в реальный мир.

— Далекое путешествие? — Хоуп все так же висит в воздухе рядом, и пальцы ее танцуют на клавиатуре.

— Да нет, не очень, — Ромео аккуратно снял с головы троды, следя за тем, чтобы провода не запутались в волосах. — Небольшая беседа с Шекспиром.

— И как он там? — Хоуп задавала вопросы чуть рассеянным тоном, сосредоточившись на своей работе. Но было заметно, что она спрашивает не ради того, чтобы обозначить свое внимание к делам Ромео. Ей действительно было интересно происходящее, но она могла беседовать, не прерывая своей работы.

— Даже не знаю, что тебе можно сказать, — растерялся Ромео. — Что вообще можно сказать об ИскИне на основании всего лишь беседы? Он сказал мне, что новостей пока никаких нет, а уж что он сам по этому поводу думает, этого никто знать не может.

Следующие четыре дня Шекспир не выходил на связь. Очевидно, Гефест все так же успешно прятал Татти от поисков Шекспира, и, возможно, тем временем она уже подбиралась к своей цели. Ромео сорвал первый ее заход на цель, но вряд ли Гефест отступился от своего плана. Эти мысли не давали Ромео покоя. К исходу первой недели своего пребывания на «Небесной лодке» он решил, что бездействие слишком затянулось. Он нашел Хоуп у ее рабочей консоли.

— Я слишком долго задержался здесь, — сказал Ромео. Хоуп, примостившаяся у консоли, слегка оттолкнулась от пола и изящно «вывинтилась» в воздух своим фирменным вращающимся движением. Секунда, и она уже смотрит Ромео в глаза.

— Ты хочешь уехать?

— Нет, я не хочу уехать. — Ромео взял Хоуп за руку.

— Но?

— Но я должен.

— Должен? Кому? — Хоуп говорила отрывисто, напряженным тоном.

— Понимаешь, мне здесь очень хорошо. Но я уже вторую неделю живу у тебя. А Татти, возможно, уже подбирается к тому программисту, выполняя заложенную программу. Все, что я делал, после встречи с ней, это только реакция на события. Я действовал по воле обстоятельств. Пора взять инициативу в свои руки, самому создавать обстоятельства.

— Это ведь всего лишь война двух ИскИнов, это не твоя война. И в конце концов, ты уверен, что тебе необходимо самому действовать?

— То есть? — Ромео не понял последнего вопроса Хоуп.

— Я пытаюсь сказать, что нет ничего плохого в реакции на события. Спонтанная реакция — это вообще самый лучший ответ миру. Когда твой разум ничем не замутнен, когда он спокоен и отражает все сущее без искажений, твои реакции всегда будут самыми правильными.

— Но ведь этого недостаточно! Я должен сам что-то делать.

— Ответь мне на один простой вопрос. — Хоуп чуть сместилась, чтобы оказаться точно напротив Ромео. — Зачем?

— Ну, — Ромео смутился, — просто…

— У тебя нет ответа, верно?

— Если я не найду Татти, Гефест обретет свободу. Кто знает, во что он превратит Сеть?

— Передай сообщение в ЦЕРТ, они сами этим займутся.

— Нет, я должен это сделать сам.

— Ты хочешь остановить Гефеста или найти Татти?

— И то и другое.

— Ты все еще надеешься, что сможешь снять с нее программу?

Ромео вздохнул. Он и не рассчитывал, что разговор будет легким, но Хоуп задавала вопросы, на которые он даже себе не хотел отвечать. Однако Ромео всегда верил, что честность — лучшая политика.

— Да, надеюсь. Прости.

Хоуп закусила нижнюю губу. Некоторое время она просто смотрела в пол и медленно дрейфовала в воздухе к стене отсека, изредка кивая своим мыслям. Наконец она снова подняла глаза на Ромео.

— Хорошо. Будем собираться.

— То есть?

— Это же понятно. Я полечу с тобой.

— Но… Но зачем? Ты же прекрасно знаешь, кем стала Татти. Мы же оба можем погибнуть.